«Зимой это было. За поселок Депутатский уже выехал. Еду,
вижу жилище табунщиков у речки. Остановился. Во двор захожу, а там… рысь.
Опешил вначале, а табунщики смеются — ручная, говорят, практически. Красивый
зверь. Я ей кусок мяса кинул, подошла, съела, я еще, она все ближе и ближе.
Последний кусок на колесо большегруза своего кинул… Рысь — туда, легла на
колесо, мясо ест. А я фото сделал. Красивый кадр получился… Если собрать все,
что я фотографировал в пути, может получиться интересная галерея моей жизни…»
Петр Владимирович Ноев родом из Хангаласского улуса. Тот,
кого никогда не станешь называть просто по имени, если только вы вместе не
съели пуд соли и не проехали те бесчисленные тысячи километров, которые за свою
жизнь проехал он. Петр Владимирович из тех, кого называют «шофер-дальнобойщик».
Такие, как он, — люди одной профессии, которые видели на дорогах все и могут
рассказать, как менялось отношение к дальнобойщикам, начиная от тех самых
«бандитских» девяностых до сегодняшнего дня. К счастью, менялось в лучшую
сторону.
Девяностые, евро и
доллары…
Кажется, что Петр Владимирович умеет ездить на всем, что
заводится, как и починить все, что не заведется. После службы в армии отучился
в автошколе, женился, супругу, молодого специалиста, направили на работу в
поселок Кюсюр Булунского района. Из Булгунняхтаха, родного села Петра Владимировича,
уезжали с планами вернуться обратно уже через год. Получилось через полтора. И
не в село, а в Якутск, где семья Ноевых живет и сегодня.
Конец девяностых стал самым переломным в судьбе Петра
Владимировича. Получив права категории «Е», он стал водить большегруз. Два года
работал на частника.
— Прихожу в очередной раз на работу, а мне он (частник. —
авт.) говорит — клади на стол 200 тысяч рублей, и машина твоя, — рассказывает
Петр Владимирович. — Перспектива, конечно, была заманчивая — сам себе хозяин.
Но где такую сумму взять? Тогда ведь банки не особо кредиты и давали. Нашел у
предпринимателя одного, под большие проценты. Так у меня появился собственный
большегруз. Начал возить продукты из Нерюнгри в Якутск. За полгода удалось
вернуть 80 тысяч. Каждую копейку рассчитывал, чтобы не было ни дня просрочки.
Но тут обстоятельства изменились. Прихожу я к нему на очередной платеж, а там
два крепких парня. Кредитор мой был в смятении, начал объяснять, что, вот, мол,
те самые 200 тысяч рублей для меня он брал у этих ребят, теперь они пришли с
требованием — деньги здесь и сейчас. Напоминать ему о нашем договоре на других
условиях смысла, как я понял, не было. Но и согласиться с условием «ребят» —
машину вместо денег, я тоже не мог. Пришли к компромиссному решению — оставляю
свое авто в залог на месяц. Если через месяц не возвращаю деньги, я плачу им по
25 тысяч ежедневно. Вот не было тогда вариантов, где мне взять эти 200, но
уверенность — найду, была. И нашел же, в долларах и евро. Расплатился. И на
этом мои денежные отношения с этим кредитором закончились. Но остались с
другим. Вот тогда я впервые начал работать на перевозке грузов в «Алмазах
Анабара», плюс возил оклады из Ленска в Джилинду, там школу строили. Так и
рассчитался за год. Нынче будет двадцатый зимник с «Алмазами Анабара»…
Тогда я и понял, что человек и физически, и морально бывает
сильным, когда на чаше весов стоит благополучие его семьи. Были моменты
слабости, когда предательская мысль — насколько меня хватит, могла подкосить,
разом разрушить все мечты. Справился.
Петр Владимирович лишь вскользь упомянул о тех трудностях в
самом начале его пути в качестве индивидуального предпринимателя по оказанию
транспортных услуг. А они были, ясно это по одной фразе — хлебнули мы в те годы
по полной. Но и сегодня, несмотря на отсутствие рэкета и бандитов, для якутских
дальнобойщиков весь путь — это экстрим. Тысячи километров преодолевают они,
чтобы доставить в труднодоступные районы республики продукты питания,
стройматериал, медикаменты, топливо для котельных и так далее, проезжая опасные
перевалы, попадая в пургу. Что помогает? Негласный закон взаимовыручки. Как
сказал Петр Владимирович, за все годы его работы дальнобойщиком, еще никто не
нарушал этот закон. Как и традиции местных жителей — ритуал благословения у
духов природы. Каждый, кто собирается в дальний путь, знает, необходимо
остановиться на границе пересечения районов, провести ритуал. И тут неважно,
какой ты национальности, это закон…
— Едешь, в полном одиночестве, вокруг снежная пустыня,
отблески солнца, красиво и спокойно. Романтика? Работа, обычная работа, которую
хочется от всего сердца. И ответственная, да, заработки приличные, но и риски
высокие, и они только твои. Не каждый такой ритм выдержит, без праздников,
выходных, или ты в дороге, или в мастерской — машину готовишь к очередному рейсу.
Усталость? Есть, но меня поддерживает то особое чувство ответственности и любви
к семье, моим детям, взаимное чувство. Дети взрослые, дочь — юрист, сын —
студент третьего курса, также будущий юрист. Возвращаясь с каждого рейса домой,
знаю — там меня ждут мои, самые родные, улыбка и любящий взгляд жены, сердце которой
чувствует все без слов…
Делай добро и бросай
его в воду…
Конец девяностых — начало двухтысячных. Вокруг рушилась
империя, возникали новые государства, а Петр Владимирович, как и многие дальнобойщики,
все еще возил в кабине своего большегруза атлас автомобильных дорог Советского
Союза. Так и проехал он девяностые, промелькнуло за окном и начало
двухтысячных. Менялись груза в прицепе его машины, оставались неизменными
только те самые важные для него ценности — дружба, семья, дети и мама.
— Мама моя, Нина Петровна, ей сейчас 92 года, осталась
вдовой, когда мы еще детьми были. В семье нас семеро — четыре дочери и три
сына. Когда старшие уехали на учебу, я остался в доме за хозяина. Школа, дом,
огород, лед заготовить, сено накосить. Взрослели мы в то время рано, а,
возможно и вовремя, были готовы к взрослой жизни, учились принимать решения
самостоятельно и быть ответственными за них. И рядом всегда была мама, как и
сегодня. Приезжаю к ней на днях, сидит тихонечко, улыбается. Чем занималась,
спрашиваю. А, бочку изнутри покрасила, говорит. Представляете, перевернула ее
на бок, и красила. 92 года! Это такое поколение, которое всегда найдет, чем
заняться. Ну не могут они просто так жить, отдыхают работой. Как-то спросил ее,
в чем радость в жизни? В добре, говорит. Тот, кто делает добро другому, делает
больше всего добра самому себе. Не жди награды, брось его в воду, она разнесет
его кругами…Так вот она и живет. И сегодня еще люди вспоминают, как мама моя
кому-то рукавицы связала, кого-то чаем в морозный день напоила, кому-то ее
вовремя сказанное доброе слово помогло. Возможно, это и есть самое главное,
чему мама нас научила — жить с добрым сердцем, не ожидая награды и трудиться,
жить в движении. У меня огород большой в Булгунняхтахе, каждую весну я там
картошку сажу, по 50 кулей собираю осенью — родственникам, друзьям раздаю,
какую-то часть продаю. Жена «ворчит» — да зачем это надо. А я не могу, тянет
меня к земле…
«Ты не молчи, мой
патефон…»
Есть такое стойкое убеждение, что всякие вложения в
антиквариат — прерогатива только очень богатых людей. Поэтому стало большой
неожиданностью, когда Петр Владимирович рассказал о своем увлечении.
— Мой маршрут не только по Якутии проходит, я и в Сибирь
езжу. Люди, природа — уникальные как там, так и у нас. В мире ценность только
это и есть — природа и люди. А еще обязательно хожу в музеи и…антикварные
лавки.
Слушая Петра Владимировича, я в очередной раз подумала, как
жаль, что печатное слово не может выразить всех эмоциональных красок, но,
возможно, отзывается у читателя. Когда мой собеседник говорил о картинах, о
старинных вещах, в его интонации появились те же самые теплые нотки, как и в
рассказе о маме. Но звучали они иначе. И тут раскрылась еще одна черта — романтический
реалист.
Коллекция старинного холодного оружия у Петра Владимировича
небольшая, но каждый предмет изучен им, возможно, додумана его история,
«биография» той же самой старинной сабли, «эфес которой так потерт, что нет
сомнений — была она в руках вояки». Но не только оружием увлекается он.
— Вот меня спрашивают, да зачем тебе этот старый патефон?
Это же история, личная история человека, история целой эпохи. Представьте себе
— тридцатые годы, звучит патефон, вальс, и под эти негромкие звуки кто-то
шепчет признание, начинается история любви, жизни, под эту музыку люди
смеялись, плакали, грустили, радовались…
А какие подсвечники умели делать! Они изготавливались не
только из бронзы и серебра. Какая тонкая, ажурная работа встречается…
Откуда такая увлеченность у деревенского мальчишки, для
которого, как он сам признался, когда-то большой радостью были купленная сумка
с надписью «Олимпиада-80» и две новые фабричные метлы? Возможно все оттуда же,
из детства. Когда под звуки радио зимними вечерами мама искусно плела узоры,
вывязывая каждую петельку с особой теплотой, рассказывая о былом? От природы,
еще девственной именно в деревенских лесах, в тех самых подстаканниках, вышитых
занавесках, наличниках. Когда это не набор предметов, а единство
вещей-символов, с которыми можно попытаться выстроить диалог?
Шоферское братство
В 2017-м году в Якутии появилась новая организация —
ассоциация дальнобойщиков Якутии. Объединились они для защиты своих интересов
на уровне правительства республики и России. Сегодня якутская ассоциация — это
команда единомышленников, которая проводит не только фестивали дальнобойщиков,
но и обсуждает с представителями власти такие вопросы, как контрольно-надзорная
деятельность транспортных средств, строительство и ремонт автодорог, повышение
качества и безопасности перевозки грузов.
Несколько членов ассоциации имеют награды республиканского и
российского значения. Вот и мой собеседник, дважды почетный автотранспортник
Республики Саха (Якутия) и России. В этом году, в марте, в Москве вручались
награды якутянам-дальнобойщикам, в числе которых и Петр Владимирович Ноев,
человек, для которого шофер — не профессия, а образ жизни и дело чести.
